В школе как раз закончился третий урок. Четвертым у Димки должна быть физкультура. Дождь так и не пошел, хоть вроде и собирался, значит, бегать они будут на улице.

Петька пошагал на спортивную площадку. Сюда же за ним потянулись десяток учеников, желающих размяться после непосильного сорокаминутного сидения на одном месте. Петька забрался на спортивное бревно и принялся ждать.

Мимо него с гиканьем пронеслась мелюзга. А потом она же, но в другую сторону. Играли в салки. Вскоре игра завертелась вокруг бревна, на котором так удобно расположился Петька.

— А ну, идите отсюда! — завопил Петька, поджимая ноги.

С такой активностью мелюзга вполне могла скинуть его на землю. Но дети упорно кружились вокруг Петьки и его насеста. Кто-то схватил его за ногу и потянул вниз.

— Полегче! — вскрикнул он, с трудом удерживая равновесие.

Петька глянул вниз, и ему тут же захотелось протереть глаза. С земли на него смотрел его навязчивый рассказчик страшных историй.

— Добровольно! — предупреждающе поднял он палец и исчез.

Дети завизжали и побежали в другую сторону.

вспомнилось почему-то.

Раздался новый взрыв смеха и визга, и Петька спиной вперед полетел на землю.

На короткое время ему показалось, что небо над ним потемнело, а потом взорвалось ярким фейерверком. И этот фейерверк сложился в улыбающееся конопатое лицо. Вера томно сузила глаза.

— Петенька, любимый, поскорее бы… — протянула она. — Истомилась я, измаялась… Плохо без тебя…

Новый разноцветный взрыв шутих и петард смыл капризное лицо, и небо сразу просветлело. Петька помотал головой и поднялся. Малыши предусмотрительно отбежали в сторону и теперь заговорщицки хихикали, с опаской поглядывая на старшеклассника, которого они ухитрились столкнуть с бревна.

— Не дождетесь! — погрозил Петька кулаком неизвестно кому и пошел в сторону лесенок.

Он забрался на самую высокую лесенку, чтобы его уж точно никто не достал, и потуже закутался в куртку. События последних двух дней совсем перестали ему нравиться. Еще пара падений, и он может заикой остаться.

Зашуршала опадающей листвой липа. Она махала ветками, словно пыталась дотянуться до Петькиной ноги.

— Но-но, — подобрал он ноги под себя, — не балуй! Не на того напали!

Порыв ветра толкнул Петьку в грудь.

Слова садистских стишков, которые знают все, от четвертого до десятого класса, словно сами собой всплывали в Петькиной памяти.

Петька так сильно сжал трубу лесенки, что костяшки пальцев на руке побелели. Ветер снова толкнул его в грудь, и Петька почувствовал, как вспотевшие ладони стали скользить по железу.

«Ветер подул — мальчик упал…» — услужливо напомнила ему память.

Зашуршали ветки липы. На землю посыпались мелкие желтые листочки. Вдруг у самого ствола дерева, на макушке, появился вредный старичок.

— Добровольно! — одними губами произнес он, но Петька хорошо расслышал его. Потом старичок сложил губы трубочкой и подул.

Видимо, на долю секунды Петька потерял сознание. Но спасительный звонок на урок привел его в чувство как раз вовремя. Еще бы секунда, и Петька головой вниз летел с высоченной лесенки. Но он успел повернуться и на трясущихся ногах спуститься вниз.

— Эй, не люблю я ее! — заорал он, подбегая к липе. — Слышишь? Так и передай. Не люблю! И видеть больше не хочу! — Он стукнул кулаком по шершавой коре. Отбил руку. Это еще больше его разозлило. — И помирать из-за нее не буду! Понял? Пускай больше не старается. У нее ничего не получится. Эй! Убирайся отсюда со своими пугалками! Я брату все скажу! Тебе не поздоровится! Понял?

Петька кричал и кричал, колотя руками и ногами по стволу. Сверху на него падали листья.

— Эй, ты! — уже хрипел Петька. — Как там тебя? И Гришку не трогай! Он вообще больной! А будешь приставать…

— Ну, ну, — раздалось рядом, и от неожиданности Петька присел.

Глава 8

Уроки первой любви

Рядом с Петькой стоял физрук с мячом под мышкой и свистком на груди. Он удивленно переводил взгляд с Петьки на дерево и обратно.

— С кем это ты тут… м-м… беседуешь? — спросил он.

— А там… это… — Петька чувствовал, что от пережитого страха у него трясутся руки. — Бес там сидит.

— Кто?

Физрук переложил мяч в другую руку и приподнялся на цыпочки.

Конечно, в ветвях уже никого не было. Петька осторожно попятился. Когда физрук опустил голову, рядом с липой он стоял в одиночестве.

Десятиклассники нехотя выходили на площадку. На Петьку никто не смотрел.

— Я с тобой вечером поговорю, — сквозь зубы процедил Димка, поравнявшись с братом.

— Мне сейчас надо! Это срочно! — заторопился Петька.

Над площадкой раздался длинный свисток, а затем голос физрука:

— Десятый класс! Строиться!

Петька встал за братом.

— Ничего срочного у тебя быть не может, — огрызнулся Димка. — Ты знаешь, какой нам разгон Людмила устроила? Мы теперь все после уроков остаемся.

— На первый-второй рассчитайсь!

— Димка! Меня правда убить хотят! В меня покойница влюбилась!

— Чего? — повернулся Димка.

— Не «чего», а второй, — поправил его физрук. — Ткаченко, разговорчики в строю! Что там тебя отвлекает?

— Не что, а кто, — мрачно отозвался себе под нос Димка. — Ну, еще что-нибудь соври, — устало согласился он.

— Как мне ей объяснить, что я ее не люблю?

— В колонну по двое, девочки один километр, мальчики три. Бегом, марш!

Петька пристроился рядом с братом. Все ребята понимающе сдвинулись на одного, и десятый класс побежал.

— Ну и вопросики у тебя, — более миролюбиво усмехнулся Димка. — Так ты из-за этого вчера шкаф свернул? Давай дома поговорим.

— Я тебе потом объясню, — Петька не настроен был повторять свою историю заново. — Мне все надо сделать сегодня. Иначе меня убьют.

— Так прямо и убьют? — Димка весело покосился на брата и прибавил скорости.

— Ну, ты же знаешь, что надо девчонкам говорить!

Петька старался не отставать.

Беда была в том, что в любовных делах он был совершенно не искушен. В детском саду его больше интересовали машинки. Учиться он не очень любил и свою нелюбовь перенес на учительницу. Сейчас в классе никого достойного не было. Не Голованову же любить, в самом деле! Все, что мог, он уже сказал, но его не поняли. Иначе бы противный дед давно бы от него отстал, да и Вера перестала бы появляться среди взрывов и фейерверков. Значит, должно быть какое-то одно слово, которое подействовало бы наверняка.

— Скажи ей… — Димка краем глаза заметил, что брат догнал его и довольно кивнул. — Скажи… «Пошла вон!» Грубость на них действует.

— На эту не действует! — отверг предложение Петька, мгновенно сообразив, что грубость такую бесчувственную девочку могла и не пронять. — А еще каких-нибудь слов нет?

Полкилометра Димка бежал молча, хмуря лоб.

— Есть один стопроцентный способ, — наконец произнес он, и в Петькиной душе затеплился огонек надежды. — Ее надо пригласить на свидание и не прийти. Она потом год в твою сторону смотреть не будет.

— Она мне сама свидание назначила, — вздохнул Петька. — Я на него не прихожу, а она является, торопит.

— Какая настойчивая! — восхитился Димка. — И где ты только встретился с такой терпеливой?

— Там же, где и ты, — отмахнулся от шутки Петька. — Мне слово нужно. Такое, чтобы враз подействовало. Чтобы как отрезало.

— Ты что, девчонок не знаешь? — отмахнулся Димка. — Они приставучие. Если что в голову себе вобьют… А ты сделай так, чтобы она сама поняла, что видеть тебя больше не хочет.