— У меня сестра пропала. Вы ее не видели?

И сунул в окошко фотографию таинственной Веры.

— А с чего ты взял, что она у нас была? — спросила медсестра, недоверчиво рассматривая фотографию, а потом читая подпись на обороте.

Петька закатил глаза. Нечего сказать, хорошая идея родилась в голове его друга. Сейчас их засыплют вопросами, а потом еще и фотографию отберут. На этом их изыскания закончатся, толком и не начавшись.

— Не видели, так и скажите! — Гришка тоже почуял неладное и протянул руку за фотографией.

— Что за шум?

Полухин мгновенно убрал руку и спрятался за тощего Петьку.

— А ты что здесь делаешь?

Высокая женщина-врач в белом халате и с таким же белым лицом с удивлением смотрела на Петьку. Петька испуганно приложил ладошку к груди, словно говоря: «Это вы мне?»

— Да, да, — кивнула врач, отчего сердце у Петьки успело совершить путешествие в пятки и обратно. — Я тебе говорю. Григорий! У тебя бронхит, температура! Хочешь воспаление легких получить?

— Ну, я пошел, — еле слышно пробормотал Полухин. И Петька почувствовал, как его спине мгновенно стало холодно — только что Гришка со всеми своими теплыми одежками прижимался к нему, а теперь его там не было.

Врач строго проводила взглядом Гришку до двери и снова посмотрела на Петьку.

— Что они искали? — спросила она, все еще изучая склоненную Петькину макушку.

От старания медсестра чуть ли не целиком высунулась в окошко регистратуры.

— Тот, что ушел, сестру искал, — доложила она. — Говорил, потерялась.

— Какую сестру? — только сейчас врач перевела взгляд с Петьки на медсестру. — Нет у этого обормота сестры.

Она взяла фотографию, и брови у нее встали дугой.

— Откуда у тебя это?

Петька уже устал чертыхаться в адрес своего друга и тяжело вздохнул. Потом вздохнул еще раз и развел руками.

— Где ты взял эту фотографию?

От испуга в Петькиной голове снова что-то переклинило — все-таки врач смотрела очень грозно, словно он должен был сдать кровь для всех детей мира, но пожалел, и теперь был виноват во всех глобальных бедах и несчастьях.

Врач развернула фотографию лицом в сторону Петьки. На него глянули насмешливые зеленые глаза, дернулся курносый нос. Пока Петька собирался с духом, чтобы что-то ответить, врач прочитала послание на обороте.

— Ничего не понимаю, — выпрямилась она, снова изучая фотографию. — Я помню эту девочку. Это Вера… Вера… — Женщина потерла длинными тонкими пальцами свой белый лоб. — Нет, фамилию не помню. Но она умерла.

В Петькиной голове уже сложилась нужная фраза для ответа на вопрос докторши. И очень даже убедительная фраза, как ему показалось. Но произнести он ничего не смог — последовавшие за вопросом слова врача обрушились на него, как водопад Ниагара на камни. От неожиданности Петька икнул и клацнул зубами.

— Ну да, умерла лет пять назад, — с не меньшим удивлением продолжала говорить врач. — Так все-таки каким образом фотография попала к вам?

И тут Петька все понял. Не было никаких случайностей и совпадений. Все правильно — его хотела угробить эта загадочная Вера. Вот откуда такая странная подпись — крест на холме. Она, мертвая, звала его к себе. И не просто звала, а делала все, чтобы он там оказался. С аквариумом не получилось. Действительно, что ему могли сделать рыбки и пара осколков? В яме он шею не сломал. Шкаф упал, но не на него, а на кровать. А бормоталки из шкафа и по телефону? Это же все специально сделано, чтобы он свихнулся и от страха сам что-нибудь натворил.

«Всегда твоя, до гробовой доски. И после».

Нет! Никогда!

Врач снова перечитывала странное стихотворение.

— Ничего не понимаю, — бормотала она. — Ее родители уехали. Похоронили дочь и уехали…

«Мама!» — мысленно заорал Петька, поворачиваясь к выходу.

— Димка! — крикнул он вслух, уже вылетая на крыльцо. — Димка!

Глава 5

Адресат выбыл

Петька пулей промчался по дворам. От его топота во все стороны летели голуби и разбегались собаки. Он ворвался в школу, даже не заметив, что здание замерло в ожидании звонка с урока.

Спотыкаясь, Петька взлетел на четвертый этаж и заметался по коридору. Он не представлял, сколько сейчас времени, какой день недели и какой вообще урок может быть. Он сунулся в одну дверь, в другую. В классах сидели незнакомые ребята и с удивлением смотрели на перекошенное Петькино лицо.

Он добежал до конца коридора и остановился. Только теперь в голове у него стало что-то проясняться. Первым делом он глянул на часы. До перемены еще десять минут. Шел первый урок. Сегодня среда, а значит, у Димки физика, и проходит она на пятом этаже.

Петька глубоко вдохнул, успокаивая выпрыгивающее из горла сердце, и пошел к лестнице.

Он успел ступить на первую ступеньку, как снизу послышались неспешные шаги. Петька перегнулся через перила. В лестничном пролете мелькала монументальная прическа — невероятный трехэтажный наворот, над которым ломало головы не одно поколение девчонок.

Это шла Людмила Алексеевна, грозная и неумолимая завуч.

Петька отпрянул назад.

Куда она идет? Если на четвертый, то пятый этаж его спасет. А если на пятый, к старшеклассникам, или в актовый зал? Или еще черт знает куда? Тогда Петька пропал, и даже Димка его не спасет. Встреча с завучем в неурочный час была хуже, чем столкновение «Титаника» с айсбергом. Там корабль затонул — и все. А тут его сначала будут пытать, потом пилить, потом расстреливать, потом четвертовать и уже совершенно измочаленного выставят за дверь обтекать от всего услышанного в свой адрес.

Петька снова пробежал по коридору, и перед ним забрезжила искорка спасения — закуток уборщицы. Он с такой силой рванул дверь, что хлипкий запор поддался, даже не скрипнув. Юркнул внутрь, дверь закрылась. И Петька погрузился в пыльную темноту.

Сердце от волнения стучало уже где-то над головой. От этого Петьке мерещилось, что шаги приближаются. Что вот-вот произойдет неминуемое — его обнаружат. А выдадут его громкое дыхание, оглушительно ухающее сердце, стучащие друг об друга дрожащие коленки и испуганное клацание зубов. Короче, Петьке казалось, что он создает столько шума — оркестр Большого театра позавидовал бы, и что этот шум просто невозможно не услышать.

Но Петька боялся зря. Людмила Алексеевна дошла всего лишь до третьего этажа и скрылась в учительской. Петька старательно прислушивался, опасаясь, что шаги завуча раздадутся около двери его убежища, и не сразу обратил внимание на подозрительное шебуршание на уровне своего правого уха.

Сначала там шуршали страницами, потом булькнула вода в стакане, и только когда старческий голос стал бормотать очередную страшилку, Петька перестал прислушиваться к тому, что происходит в коридоре, а повернул голову направо.

— Одна бабуся, — сладким голосом, словно сказку на ночь, заговорил неизвестный, — остановила машину и попросила довезти ее до кладбища. Водитель согласился, и вскоре они были на кладбище.

Петька уже всем корпусом развернулся в сторону говорившего, но все равно ничего не увидел. В каморке царила непроглядная тьма.

— Бабуся вышла и попросила: «Подожди меня минуточку». Не хотелось водителю стоять у такого неприятного места, но бабуся хорошо ему заплатила, и он остался. Ждать пришлось недолго. Вот бабуся вернулась, села в машину, и вдруг водитель видит, что у нее все платье впереди в крови.

Петька еле заметно, чтобы не спугнуть говорившего, сделал шажок в сторону. Что произойдет дальше с бабусей, его не волновало. Он уже вышел из того возраста, когда пугаешься от глупых историй с руками, простынями и пианино.

— Но водитель не стал задавать лишних вопросов и поехал обратно, — продолжал стараться неизвестный и пока невидимый чтец. — Бабуся снова ему хорошо заплатила и попросила свозить на кладбище на следующий день. А потом и на третий.

Последний шажок, и рука Петьки коснулась холодного дерева двери.

— Водитель наконец не выдержал и спросил: «Почему ты, бабка, всегда с кладбища в крови приходишь? Ты что, ешь мертвецов?» — «Да-а-а-а!»